Шабский самородок. Часть 2. Осень.

Окончание. Первая часть опубликована 18 апреля.

Осеннее Шабо гудит как растревоженный улей. То и дело по припыленным улицам юрко снуют трактора с прицепленными «лодками». Назад едут медленно, наполненные виноградом. В воздухе витает легкая тревога. Сбываются и не сбываются надежды. Шабо собирает урожай. Лишь только бескрайнее, горячее южное небо, безучастно наблюдает за происходящим.

В семье Яровых, осень — самая горячая пора. Идет уборка и переработка того, что подарила природа в этом году. Работа кипит, и в поле, и на подворье. Света — невестка Сергея Мироновича — руководит бригадой уборщиков, Саша отвозит и привозит «лодки» с урожаем, работает в гуральне, их старший сын Сережа помогает деду в винном подвале, сам Сергей Миронович старается поспеть везде. На нем лежит огромная ответственность: надо принять урожай и начать переработку, надо рассчитать какой виноград пустить в первую очередь и проконтролировать все технологические процессы. Очень важный участок работы и за Валентиной Георгиевной. Сразу по приезду я застал ее на горячей кухне. Словно сталевар у мартена, стояла она у плиты. Надо приготовит обед на пятнадцать человек. И так каждый день, пока идет уборка. Люди работают на виноградниках и должны быть накормлены. В хозяйстве Яровых это — незыблемое правило. Лишь только самый младший, внучек Сашенька, может позволить себе играть во дворе. Только когда сделает уроки — он уже первоклассник.

Но вот, заботливо укутанный одеялом, ящик с порциями борща и пирожками, погружается на «лодку» и мы с Сашей, медленно, чтобы не расплескать обед, выезжаем за ворота. Нам предстоит проехать через все Шабо к «Люсе». Изобилие памятников впечатляет. Кажется, что время в этом селе сплелось в единый замысловатый клубок. Позади остается здание старой кирхи, в своей жизни она успела послужить также клубом воинской части; мимо проплывает постамент. Женщина, со щитом и занесенным над головой мечом застыла в стремительном броске. За ней высокий насыпной курган, венчаемый большим крестом. У подножия, на мемориальной стене, списки жителей села, погибших в войне. На этом месте когда-то стояла церковь, не пережившая период развитого социализма. В 74-ом партийные боссы решили, что две церкви для Шабо — слишком много. Так возник этот мемориал.

Чуть дальше по пути следования, перед школой, в тени деревьев стоит серебристый воин в галифе и гимнастерке. Голова застыла в скорбном поклоне. Местные ласково называют его «наш Алеша». Тут покоятся те известные и неизвестные, кто остался на шабских кручах после жестокого штурма. После школы дорога плавно берет вправо и взбегает на пригорок. По левую руку от нас, утопая в белом цвету кустарника, блестящий на солнце Ильич, указывает куда-то. Разглядеть, куда указывает Ильич, сложно из-за разросшегося кустарника, закрывающего аллею, ведущую к памятнику. Мы на пригорке, взору открываются поблескивающие оцинковкой в солнечных лучах купола Свято-Николаевского храма. Прямо посреди площади колодец — место паломничества туристов. Говорят, на дне колодца лежит большой освященный серебряный крест и вода в нем святая. Еще через какое-то время взору открывается Дом культуры колхоза имени Ленина. Колхоза давно нет, но надпись напоминает о былых временах. Построенный в стиле сталинский ампир, с фасада подпираемый исполинскими ионическими колоннами, Дом культуры доминирует над всем, что окружает его. Кажется, что он парит в синем шабском небе.

Но вот дорога раздваивается. Мы едем по старой, когда-то соединявшей Шабо с Затокой, ее части. Покрытие местами отсутствует и из-под него выглядывает брусчатка. Слева, за морем виноградников виднеется Царьградское гирло и железный мост, накрывающий его.

А вот и «Люся». Дивное творение времен соцреализма будоражит воображение. В голове роятся воспоминания о временах беспощадных битв за урожай, пятилеток за три года и других трудовых подвигах. На массивном бетонном постаменте в такой же бетонной раме восседает молодая бетонная женщина. Пышные бетонные волосы развиваются на ветру. Люся пристально смотрит на открытую ладонь приподнятой левой руки. В ней, когда-то покоилась огромная бетонная виноградная кисть. Сейчас эта гроздь сиротливо лежит на земле у постамента. Носа у Люси нет, многолетние слои краски облупились и кажется, что она стыдится своей наготы. Раньше Люся приветливо встречала всех въезжавших в Шабо, теперь же эта дорога заканчивается тупиком и по ней практически никто не ездит.

За Люсей простирался участок с Алиготе. Сам сорт довольно стойкий, да еще и участок закрыт со всех сторон лесополосами. Это и поспособствовало урожайности. Алиготе неплохо перенес морозную зиму. Если на других виноградниках собирают всего треть от положенного, то на этом недобор составляет всего тридцать процентов, поведал мне Саша.

Возле участка уже стояла полная «лодка» винограда. Бригада, во главе со Светой — невесткой Сергея Мироновича — отдыхала, и привезенный обед вызвал веселое оживление. После обеда работа закипела с новой силой. Трактор с прицепленной порожней «лодкой» нырнул в ряды. За ним, с ведрами и ножницами, шли рабочие. Глядя на ловкое мелькание рук и наполнение ведер, я удивлялся, как это люди различают в этом желто-зеленом море гроздья винограда. Затем и мой глаз привык. Я стал различать под зеленой листвой янтарные, покрытые легким восковым налетом ягоды. Казалось, они призывно излучали ту энергию и свет, которыми их так щедро одарило южное солнце. Устоять перед искушением не было никакой возможности. Я протянул руку и сорвал кисть. Тысячи брызг разом взорвались во рту. Небольшие янтарные ягоды таили в себе неведомую силу. Нежнейший аромат пленил, руки и губы стали липкими от сока, казалось, что они в меду.

Ловя на себе веселые взгляды и испытывая неловкость, я ел виноград. Остановиться не было сил. Тем временем, трактор делал остановки и «лодка» наполнялась ягодами. Света работала наравне со всеми и только весело рассмеялась, когда я стал извиняться за несдержанность. Но вот и лесополоса. А в «лодке» — две тонны янтарного Алиготе. Бригада отдыхает в тени деревьев, слышны шутки и смех. Сейчас приедет Саша и рассчитается со всеми. В Шабо престижно работать на уборке у Яровых. Сергей Миронович свято чтит эту традицию, основанную еще колонистами. Труд должен быть оплачен вовремя, а люди накормлены.

Алиготе убран. Трактор с виноградом направляется в хозяйство. Бетонная Люся провожает нас долгим взглядом. За белым виноградом пойдет уборка красного. А затем устроим «обрізки», говорит Саша. Это тоже очень старый обычай. Когда будет убран виноград на последнем участке, все работники, участвовавшие в уборке, собираются на винограднике. Прямо здесь же накрывается щедрый стол и отмечается конец уборки. Женщины плетут из лозы огромный венок с гроздьями винограда, который вешается спереди на трактор. Так трактор торжественно тянет последнюю «лодку» с виноградом домой и все Шабо знает — Яровой закончил уборку!

Лодка с виноградом медленно вплывает в открытые ворота. На подворье все приходит в движении. Сейчас виноград начнет свой долгий путь, чтобы через некоторое время превратиться в искрящийся, ароматный, янтарный напиток. Сначала его ожидает обдерочная машина, в простонародье — теребилка. Слышно как гудит электродвигатель и теребилка заглатывает все новые и новые порции винограда. Смесь раздавленных ягод и виноградного сока подается по шлангу в огромные ванны из нержавейки, стоящие в гуральне. Отделенный гребень машина выплевывает. Мое внимание привлекает стоящее рядом приспособление. Система из двух массивных чугунных шестерен и огромного круга с рукояткой, собранная на деревянной раме. Это дробилка, объясняет Сергей Миронович. До этого года пользовались только ею. А сейчас механизировали процесс. Кстати, все чугунные части дробилки, изготовлены еще при колонистах, в Сарате, в немецком литейном цеху, и служили им верой и правдой. Реликвия аккуратно выкрашена и находится в полной боевой готовности.

Работа кипит. Сам Сергей Миронович, словно полководец на поле боя, прохаживается от агрегата к ваннам, затем к прессу. Отдает распоряжения, советует, может слегка повысить голос. Но это в основном на сына. Дело спорится, ванны наполняются мездрой. Процесс брожения начинается уже в них. Наутро в ваннах поднимется «шапка», состоящая из кожуры, мякоти и косточек. Шапку и густую часть мездры бережно перегрузят в пузатые пресса. Что удивительно, из современных деталей, у пресса только дубовая клепка по диаметру. И стальные обручи, и огромная гайка с зубчатым механизмом, и исполинский винт — все это служило с серединыXIX века колонистам и изготовлено, там же где и дробилка. Мы в гуральне. Сергей Миронович у наполненного пресса. Размашистые движения рычагом — и гайка пресса начинает медленно ползти вниз, передавая усилия дубовым брусьям, уложенным на крышку из дубовых досок. Под крышкой мездра отдает последние соки и по желобу начинает струиться мутноватое сусло.

Оставшееся в ванне сусло ведрами перенесут в пузатый пэрэриз, стоящий у ворот гуральни. Пэрэриз — разрезанная пополам, огромная бочка, собранная из почерневшей от времени, дубовой клепки, тоже помнит швейцарцев. Сергей Миронович будет заботливо ставить мелом риски на его стенках по количеству залитых ведер. Это, своего рода, перевалочный пункт, откуда сусло насосом подается в многотонную эмалированную амфору, стоящую тут же во дворе. В ней-то и будет не менее шестидесяти дней происходить таинство превращения мутноватого сусла в янтарное молодое вино. Но сначала в процессе брожения клетчатка и винные дрожжи, выпадут в осадок до полного осветления. После амфоры молодое вино разольют по дубовым бочкам, где оно будет зреть и набираться терпкости.

Процесс приготовления красного вина отличается лишь тем, что сусло настаивают на мездре от трех до девяти дней, чтобы косточки и бубки отдали побольше терпкости, танина и краски.

Очередная «лодка» с виноградом вплывает во двор. Работа закипает с новой силой. Вечереет, и наемные помощники торопятся домой. Для Сергея Мироновича и членов его семьи рабочий день не заканчивается. Семейный ужин с разговорами о технологиях, новой технике длится недолго. После чая все идут снова работать. Приобщаюсь к процессу и я.

Бездонное ночное южное небо мерцает звездами. Тишина окутывает дом, двор с гуральней. Лишь изредка слышен далекий собачий лай. Шабо мирно засыпает после нелегкого дня. Рожек молодого месяца робко подглядывает из-за верхушки пирамидального тополя, что часовым застыл у ворот. Я в гуральне. Мягко льется желтоватый свет, освещая небольшой пятачок перед открытыми воротами. Мириады мушек-дрозофил, что в своем хаотичном танце кружили целый день, намаявшись, теперь облепили стены и потолок. Рядом шипит уже загруженный пресс. От окружающей пронзительной тишины кажется, что пресс шипит отчетливо и громко, словно пробитое колесо. Через щели в клепке видно, как пузырьки углекислого газа вырываются на волю. Процесс брожения полным ходом идет внутри пресса.

Мерно журчит стекающее сусло. Стою у ванны с мездрою, в фартуке с черпаком в руке. Дивно пахнет отжатым виноградом. Сладкий запах щекочет ноздри. Надо отделить остатки «шапки» — всплывшей мездры от сусла, и загрузить ее в пресс. Работа спорится. Начинаю понимать, насколько благороден труд винодела.

Я уже ушел спать, а Сергей Миронович с Валентиной Георгиевной еще долго колдовали над виноградом. Наутро работа закипела с новой силой. Надо было переработать остатки вчерашнего винограда, после чего вымыть все оборудование и приготовиться к переработке красного.

Помощники Илья и Олег работали в гуральне. Саша орудовал электромойкой: забравшись в многотонную амфору он мыл ее изнутри, через большую горловину летели брызги и клубы пара. Сергей Миронович отдыхал после бессонной ночи. Но вот и он, словно главнокомандующий, появился на боевом посту. Удовлетворенный, прохаживался по двору. Заглянул к ребятам в гуральню, поинтересовался как идет работа у Саши. Затем настал мой черед удовлетворить любопытство. Сергей Миронович объяснил, что, мол, когда работа идет в размеренном ритме, то волноваться и перетруждаться не приходится. Все получают удовольствие от труда. Но бывает, коррективы вносит природа. Идут дожди и надо убрать виноград как можно скорее. Вот тогда-то на подворье становится очень жарко. Если пропустить сроки, виноград перебирает влаги, и ягоды начинают лопаться. Виноградные дрожжи, находящиеся в пыльце, покрывающей кожуру ягод, смешиваются с соком. Сочетание дрожжей, глюкозы и кислоты запускают процесс брожения прямо на кусту. Кисть покрывается плесенью и сгнивает.

Нашу беседу прервал звонок. У калитки толпилась группа посетителей. Была слышна польская речь. К Сергею Мироновичу не зарастает народная тропа. Люди приезжают самые разные. Высокие армейские чины, известные спортсмены, народные депутаты. Очень часто приезжают иностранцы — поляки, французы. Избалованные качественными винами, пробуя вино в подвале Мироновича, всегда отмечают его высокие вкусовые качества. Часто приезжают немцы в возрасте Сергея Мироновича. Дело в том, что лет сто назад в Бессарабии было много и немецких поселений. Теперь внуки тех поселенцев приезжают в эти места. Миронович, смеясь, рассказывал, что один такой посетитель, приехав, сетовал на сложность украинского законодательства. А так бы подогнал в Белгород виновоз и скупил бы все вино у частников. За евро и наличными. Стал бы в Германии самым богатым человеком — со смехом говорил немец. Часто бывают и внуки тех швейцарцев, для которых Шабо стал второй родиной.

Вот и сейчас делегация из Польши дружно и организованно вливалась к Сергею Мироновичу на подворье. Они отдыхали на Одещине по приглашению головы администрации Овидиополя, что раскинулся на другой стороне лимана. Приехали на дегустацию. Шестнадцать здоровых мужиков, как бы стесняясь, что ворвались в частную жизнь, аккуратно гуськом ходят по подворью. Сначала гостеприимный хозяин ведет их в гуральню. С любопытством школьников поляки наблюдают за работой, кипящей на виноделии. Миронович рассказывает о прессах, винограде, затем ведет на огород к своей любимице — огромному кусту экзотической момордики, одаривая каждого удивительным по форме и цвету плодом. Напряжение постепенно спадает. Делегация, гурьбой спускается в винный подвал. Вот уже гости вволю отдаются своему любопытству. Вопросы сыплются как из рога изобилия. Миронович раздает каждому по стаканчику и начинает спектакль. Сначала в ход идут белые сорта, затем красные. Поляки уже не стесняясь наливают из понравившейся бочки себе сами. Вопросы, вопросы, вопросы. После подвала, делегация плавно перетекает в комнатку для дегустаций. Здесь уже накрыт скатертью бильярдный стол. На нем тарелочки с зеленью, сыром и колбаской. Над ними торжественно возвышаются бутыли с «Саперави», «Одесским черным», «Каберне», «Тавквери», ну и, конечно же, «Шабским рубином». Действо закипает с новой силой. От былого стеснения не остается и следа. Мужики расцветают на глазах! Слышны шутки, смех. То и дело мелькают подставляемые стаканы. Назревает атмосфера всеобщего братства.

Бутыли уже опустели, но разгоряченные гости все никак не могли отпустить хлебосольного хозяина, засыпая его вопросами и одаривая вымпелом и бутылкой фирменной польской водки. Наконец, расставшись уже друзьями, отбыли. На пороге их провожали Сергей Миронович и Валентина Георгиевна.

Вот уже осень пересекла свой экватор. Яровые справили «обрізки». Работы на виноделии близились к завершению. Я приехал в аккурат к последней разгрузке прессов. В гуральне стоял огромный пузатый пэрэриз, полный сусла. Настоянное на мездре, оно казалось черным по цвету. Во дворе, в двухтонных нержавеющих емкостях, играло вино. То и дело, показывая свой дерзкий, молодой нрав, оно пыталось вырваться через верхнюю горловину и Сергей Миронович, бережно сняв крышку, заглядывал внутрь и вытирал потеки. На огороде выросли горы из виноградного жома. Фиолетовые, местами темно-красные, облепленные роящейся мошкарой, они напоминали марсианский пейзаж. Сколько радости доставляло самому младшему из Яровых — внучку Сашеньке — скакать и резвиться на этих горах! Скоро этот жом смешается с землей, превратившись в удобрение. Чуть поодаль высятся такие же горы виноградного гребня (веточки от ягодных кистей). Плотно сцепившиеся между собой, намертво ссохшиеся, они тоже послужат людям. Придет зима, и они сгорят в котле, обогревающем дом Яровых. Виноград не оставляет отходов.

Когда опустеет последний пэрэриз и сусло перекочует в емкость для брожения, все оборудование будет тщательно вымыто и в хозяйстве справят еще один старый обычай — «обжимки». Хозяйка накроет праздничный стол прямо в гуральне, Саша пожарит шашлык на виноградных ветках. За столом соберутся все, кто принимал участие в нелегких работах, и хозяин лично нальет каждому вина. За столом будет весело, польются разговоры о нелегком виноградарском труде, воспоминания об отшумевшем сезоне и пожелания на будущее.

Пройдет время и, отыграв и оставив в осадке мякоть и винные дрожжи, молодое вино будет разлито в бочки. Но это лишь один из этапов его нелегкого пути. Сергей Миронович будет «подымать» каждую бочку. Предварительно позаботившись о том, чтобы не было посторонних запахов — молодое вино впитывает их очень быстро — он будет открывать верхнюю горловину и специальным шестом перемешивать содержимое бочки. Винные дрожжи осядут на дно и покроются разделительной пленкой внутри бочки, а под ними останется еще не перебродивший сахар. Словно дети у одних родителей, не бывает одинакового вина в разных бочках. Поэтому будем в конце еще и купажировать по сортам. Но не все вино останется в бочке. Обязательно испарится до десяти процентов. «Это дань ангелу. Так в у нас в Шабо говорят», — улыбнулся Сергей Миронович.

Окунувшись в атмосферу шабского виноделия в один из вечеров, когда Миронович снова, в который уже раз, «подымал» бочки, я сидел рядом и силился понять, что же движет этим человеком. Ведь авторитет уже заработан годами нелегкого труда. Люди приходят, а в этом году он приготовил два новых сорта вина: «Кентавр» и «Черный шоколад», и от клиентов не будет отбоя. Сергей Миронович, словно читая мои мысли, тихо, как бы стесняясь, сказал: «Знаешь, всю жизнь на виноделии переживаю, горю изнутри. Стараюсь что-то сделать еще лучше. Часто сны снятся, в которых работаю с виноградом сам, как хочу, как душа требует!» И вдруг я понял, не виноград это для него — дитя, квинтэссенция всего бытия! Захотелось встать и поклониться низко в ноги этому человеку, живущему на своем месте.

Село Шабо, Белгород-Днестровский район Одесской области, 2006–2009 годы 

Текст и фото — Анатолий Степанов

Зимние фотографии доступны в альбомах социальной сети Facebook и сервиса Google фото.